(no subject)
Прочитал рассказы и крохотки Солженицына.
Вроде бы и ясно всё, а выразить не можешь. Обхватить бы голову руками и мотать ей слóва вымолвить не в силах. Но проходит день, два, и несмотря на всё описанное — внутри становится хорошо как-то, спокойно. Так после службы бывает, особенно если проповедь в тему пришлась.
Не могу сказать про них «понравились». Не то это слово. Нечему там нравится. Принял их, впитал в себя.
Заметил, что вещи, где описываемые события происходят после 1980 года воспринимаются совершенно по-другому, чем те, где события происходят до этого времени.
Солженицын своими рассказами будто бы открыл дверь, подготовил почву к дальнейшему восприятию миров прозы лагерной, прозы деревенской, книг о Второй Мировой войне…
А цитата, пожалуй, вот такая будет.
Иван Капитонович Грачиков не любил военных воспоминаний, а своих — особенно. Потому не любил, что на войне худого черпал мерой, а доброго — ложкой. Потому что каждый день и шаг войны связаны были в его пехотинской памяти со страданиями, жертвами и смертями хороших людей.
Также не любил он, что и на втором десятке лет после войны жужжат военными словами там, где они совсем не надобны. На заводе он и сам не говорил и других отучал говорить: «На фронте наступления за внедрение передовой техники… бросим в прорыв… форсируем рубеж… подтянем резервы…» Он считал, что все выражения эти, вселяющие войну и в самый мир, утомляют людей. А русский язык расчудесно обможется и без них.
А. И. Солженицын «Для пользы дела»